Бронетехника противника двигалась по улице Героев в центр города. Лев с друзьями, как могли, отражали атаку. Он уже служил в Минобороны республики и был командиром взвода минометчиков. Перед самой смертью он успел предупредить родителей о том, что грузинские формирования уже вошли в город и попросил их найти себе надежное укрытие.

"В городе уже не было электричества, мобильная связь была практически недоступна. Я сходила с ума от неизвестности. Не знала, где он, жив ли он. Наконец, утром 8 августа он смог дозвониться и сказал, чтобы мы спрятались в надежном укрытии, так как грузины уже были в городе. Он был сильно взволнован, сказал только, что находится около магазина "Спартак" на улице Героев. В этот момент через трубку телефона я услышала, как раздался сильнейший грохот. На этом связь прервалась… Больше я до него не смогла дозвониться и в живых я его больше не увидела", – вспоминает мать героя со слезами на глазах.

Рядом с парнем разорвался грузинский снаряд, он погиб 8 августа от множественных ран.

Он не прятался в подвалах, не уехал из города, даже мысли такой не было. С оружием в руках Лев защищал родной Цхинвал, своих друзей, семью и невесту Агунду, свадьбу с которой он хотел сыграть в следующем месяце.

Его похоронили в огороде родительского дома – в тот момент сильные артобстрелы и бомбежки еще продолжались, и хоронить погибших на городском кладбище было невозможно.

Позднее он был перезахоронен на кладбище Згудер.

На месте его гибели на улице Героев установлена мемориальная плита.

У Льва Козаева остались брат и сестра. Мать Лариса говорит, что, после смерти сына, единственной ее радостью стали внуки.

Он родился 17 ноября 1987 года. После окончания школы поступил на факультет физической культуры Юго-Осетинского государственного университета.

С детства любил футбол, был одним из лучших игроков городской футбольной команды. И это не удивительно. Отец Льва – Александр Козаев – был известным футболистом советского периода, играл за цхивальский "Спартак".

Теперь рядом с наградами футболиста отца одиноко покоятся футбольные награды погибшего героя Южной Осетии.

Он не успел дожить, доиграть и долюбить.

Сегодня, спустя годы с тех трагических событий, врачи Республиканской соматической больницы удивляются, откуда у них бралось столько энергии. Без передышки и сна, без еды, не отходя от операционных столов, врачи провели 229 операций.

"Все, что сумели сделать наши врачи, это – чудо. Когда я смотрела на работу коллег, удивлению моему не было предела. Хирурги Айвар Бестаев, Александр Остаев, Григорий Кулиджанов и Николай Дзагоев, уролог Виталий Джиоев, медсестры и санитарки, – все они все пять дней находились в подвале и под обстрелом, в немыслимых условиях умудрялись успешно проводить операции, спасать жизни людей. Из домов невозможно было выйти, а они уходили из домов и под обстрелами добирались в больницу. Это же – героизм", – рассказывает Харебова.

Он вспоминает, как сложно было справляться с потоком раненых.

"Оперировали на всем. Я занимался своими обязанностями и, одновременно, включался в общую хирургию. Было трудно. Не спали сутками. В конце концов, медики, практически работающие уже на автомате, стали падать в обмороки от усталости и голода. За всю войну мне удалось поспать только пару часов. От напряжения не было чувства голода и некоторых медсестер я просто заставлял поесть, чтобы они могли работать", – рассказывает Джиоев.

Местным врачам помогали медики, приехавшие из России. Все они родились в Южной Осетии, потом жизнь разбросала их по России, где они работали в различных медучреждениях. В то лето они приехали в отпуска в родной город, и война застала их в Цхинвале. Их помощь югоосетинские коллеги называют незаменимой.

"Мы с коллегами Аликом Плиевым, Георгием Гогичаевым, ребятами из хирургии ушли домой в два часа ночи 6 августа, когда уже были раненые, а с утра 7 августа вернулись обратно и до конца войны уже больницу не покидали. Никто не ожидал, что будет такой обстрел города, снаряды будут попадать в больницу. Поток раненых начал поступать, когда в городе на время воцарилось затишье. К нам присоединились ребята из Владикавказа – Вадик Медоев, Костя Чибиров, Алик Тигиев, Томас Джигкаев, Костя Гагиев. Война застала их здесь, и они помогали нам. Было много тяжелораненых. Какое-то время мы оперировали в подвале при тусклом освещении фонарей и свечек", – вспоминает нейрохирург Константин Серветник.

Хирург-уролог Виталий Джиоев уверен, что приезжих врачей им послал Бог, потому что число раненых с каждым часом росло.

"Приезжие врачи Томик Джигкаев, Вадим Медоев, Костя Гагиев, еще один молодой человек — фамилию его я, к сожалению, забыл, все они очень спокойно и профессионально выполняли свою работу. Отдельно хочу отметить Айвара Бестаева со всей своей первой хирургией. Я считаю его асом хирургии, на плечи которого легли тогда все сложные операции. Я и про остальных хирургов хотел бы сказать, просто боюсь кого-то упустить. Все работали сверх своих возможностей", – вспоминает Виталий Денисович.

Несмотря на "подвальные условия", на отсутствие элементарных условий, на бомбежки, на большое количество раненых, на отсутствие времени передохнуть, все 229 операций врачи провели успешно.

"Не было никакой стерилизации. Мы заливали инструменты спиртом и поджигали. Все запасы воды мы потратили. Даже если бы вода и была, кипятить инструменты было негде. И хорошо, что все это закончилось к 10-му числу, так как медикаменты и стерильный материал были на исходе. Как раз тогда за раз поступило много раненых – русские солдаты и чеченцы из батальона "Восток", – говорит Серветник.

Подвал был забит ранеными и жителями окрестных улиц, которые укрывались здесь от бомбежки.

"Много было тяжелораненых в суставы, ранения артерий, область живота, конечности и в сердце были ранения. Но как-то умудрились выбраться. Спать хотелось сильно. Наши медсестры до такой степени были на пределе, что числа 10-го они у меня в обморок стали падать прямо за столом. Надо сказать, что кроме той смены, которую война застала в больнице, все девочки прибежали в больницу сами, их никто не вызывал", – вспоминает дни войны нейрохируг.

Из тех, кто поступили в больницу живыми, врачи спасли всех. Не удалось помочь только парню-добровольцу из Северной Осетии.

"К сожалению, его поздно привезли, он уже истек кровью. Около шестой школы его ранило, никак не могли его вывезти из-под обстрела, он там лежал и просто истек кровью, а привезли бы раньше – был бы жив. Агузаров его фамилия была", – вспоминает Серветник.

В эти сложные дни врачи не думали о наградах, о своих горящих домах и квартирах. Все, как один кулак, работали на спасение.

"Все медики, которые тогда находились в больнице, работали очень добросовестно. Никто не знал, уйдем мы сами оттуда живыми или нет. 8-го августа мне сообщили, что мой дом горит, и это меня почти никак не взволновало. Понятно, в доме было все мое имущество, но с другой стороны речь шла о жизни, и своей и тех, кому мы оказывали помощь", – вспоминает Жанна Харебова.

Уже десятого августа, когда город был освобожден от грузин, больных переправили во Владикавказ и в Москву.

"Были операции такой сложности, которые в мирное время и в нормальных условиях мы и не делали никогда. Но на войне пришлось. И сделали с очень неплохими результатами. По крайней мере, те московские врачи, к которым раненые потом ездили лечиться, очень хорошо отзывались о нашей работе", – вспоминает Серветник.

В те августовские дни медики могли бы позаботиться о своих родных и найти безопасное место, но что-то, то, чего они и сами не могут понять, заставило их под обстрелами перебежками добраться до больницы и спасать людей.