Южная Осетия в девятый раз отмечает траурными мероприятиями годовщину войны в августе 2008 года. События тех пяти дней вернее было бы назвать полномасштабным вторжением грузинской армии, поскольку война, вялотекущая, с периодическими обострениями, шла уже почти два десятилетия.

Вторжение началось в ночь с 7 на 8 августа. Перед нападением на Цхинвал грузинские войска систематически обстреливали город и приграничные села. Уже в начале августа спецподразделения Грузии под прикрытием, а часто и при поддержке, грузинского миротворческого батальона из состава Смешанных сил по поддержанию мира (ССПМ), начали массовые провокации в Цхинвальском и Знаурском районах республики. Против мирных жителей и сотрудников правоохранительных структур развязали "снайперскую войну".

Она началась незадолго до полуночи массированным ракетно-артиллерийским обстрелом Цхинвала и позиций ополченцев вокруг города. Огонь реактивных систем "Град" и тяжелой ствольной артиллерии не стихал несколько часов, ранним утром 8 августа по городу и окрестностям ракетно-бомбовые удары нанесли штурмовики грузинских ВВС. После этого Цхинвал атаковали танки и отборные подразделения грузинских силовых структур. В городе завязались уличные бои.

Удару подверглись и российские миротворцы: расположение их батальона было практически разрушено огнем танков, число жертв стремительно росло. Во второй половине 8 августа российское руководство приняло решение остановить кровопролитие. В Южную Осетию вошли подразделения 58 армии и ВДВ. Началась операция по принуждению к миру. Она завершилась 12 августа.

Семья 89-летней Зои Валиевой в августе 2008 года пережила страшную трагедию. Когда начался шквальный обстрел Цхинвала, Зоя со своей дочерью Лейлой, которая приехала на лето из Москвы присмотреть за приболевшей матерью, прятались в ванной комнате своего дома.

Артиллерийский снаряд попал в дом и, пробив крышу, взорвался рядом с тем местом, где прятались испуганные женщины. Зоя получила осколочные ранения головы, ожоги спины, а ее дочери взрывная волна и стальной дождь осколков рассекли голову и изрешетили тело. Она скончалась на глазах у матери.

Убитая горем Зоя не помнит, сколько именно она просидела истекая кровью рядом с бездыханным телом дочери, прежде чем ее нашли соседи и один из них, не побоявшись продолжавшегося обстрела, довез женщину до больницы.

"Место, где мы забились в углу ванны, было настолько тесным, что я и одна там еле умещалась. Но тогда, во время этих ужасных бомбежек, дочка, думая, что это самое безопасное место в доме, посадила меня и втиснулась рядом", – горько плача рассказывает Зоя.

После того как она вернулась из больницы ей пришлось похоронить дочь в огороде своего дома, так как обстрел города еще продолжался. Там она покоилась 40 дней, потом родные перевезли тело в Москву и похоронили Лейлу рядом с ее супругом.

Судьба не уберегла семью Зои еще от одного горя – во время теракта в аэропорту Домодедова 2011 года погиб ее внук – сын покойных дочери и зятя – 39-летний Вахтанг Ломдаридзе.

А в начале нулевых погиб супруг Зои, которого грузинские боевики ссадили с автобуса и зверски избили. Получив серьезные травмы, он скончался в больнице.

"В те годы ехать через грузинские села по направлению к селу Дзау было очень опасно. Автобус, в котором из Владикавказа в Цхинвал ехал мой отец Павел Абаев, остановили в селе Кехви, а затем зверски избили всех мужчин", – вспоминает со слезами на глазах вторая дочь Зои – Галина, которая сейчас ухаживает за больной мамой.

Война в августе 2008 года не пощадила никого, даже тех, кто выжил. Душевную пустоту, которую испытывает Зема Гагиева, невозможно заполнить ни сеансами у психолога, ни радостными событиями. Наставления близких, о том, что надо продолжать радоваться жизни, стремиться к чему-то и верить в хорошее звучат чаще обычного и лишь раздражают девушку. Девять лет она борется с чувством опустошенности, которое оставила война.

"Я понимаю, что тем, кто потерял близких в этой войне, живется тяжело, но тех, кто потерял себя и желание жить и радоваться, тоже много и это не менее страшно", — признается девушка.

Зема прекрасно помнит тяжелые дни первых лет жизни, которые пришлись на 90-е годы. Тогда практически каждая семья в Южной Осетии столкнулась с холодом и голодом.

Спустя годы, уже в сознательном возрасте, Земе пришлось пережить еще одну войну — три самых ужасных дня в ее жизни. По мере того, как пули и снаряды разрушали город, забирали жизни соотечественников, у девушки рушились представления о мире, дружбе, толерантности и любви.

В подвале многоэтажного дома вместе с младшей сестрой и соседями Зема провела три дня — 72 долгих, нескончаемых часа, наполненных страхом, отчаянием и безысходностью. Люди в сыром помещении, в духоте и темноте ждали "своего часа". Пока мобильники еще работали, по подвалу разнеслась информация, что враг в городе, и он убивает каждого, вне зависимости от пола и возраста. Девушка хорошо помнит застывшие от ужаса и страха лица своих соседей.

После трех дней заточения дети и женщины покидали город. Некоторые поехали к родственникам в Северную Осетию, иных же распределяли по лагерям, специально разбитым во Владикавказе для граждан Южной Осетии. Уезжая из родного города, девушка не знала, вернется ли она снова в свой дом, увидит ли друзей и родственников, о судьбе которых ей ничего не было известно.

Подобное раньше наблюдала только в кино, но даже бурная фантазия режиссеров фильмов-катастроф несравнима с войной в Цхинвале", — вспоминает она.

Девять лет назад в семье тринадцатилетней Аманды Козаеваой отмечали праздник - годовщину свадьбы родителей. На столе красовался праздничный торт, в доме царила радостная атмосфера. Девочка с младшим братом Асланом уже собирались спать, как раздались первые взрывы.

В ночь на 8 августа 2008 года в историю Осетии добавилась еще одна кровавая страница. На спящий город и его жителей обрушились сотни бомб и снарядов. Единственным местом, где можно было спрятаться от непрекращающегося обстрела, были подвалы домов, куда стекался весь подъезд. Невинным, беззащитным детям, старикам и женщинам пришлось три дня провести в смертельной опасности, в атмосфере страха и ужаса.

"Обычно все начиналось с автоматных обстрелов и только потом вступало тяжелое оружие. Но на этот раз все началось с очень громкого взрыва. Я сразу вскочила и успела обуться. На третьем взрыве задрожали окна, и тут уже мама сказала, чтобы мы бежали. Аслан не успел обуться и выбежал босиком", - вспоминает Аманда.

К тому времени, в подъезде собрались соседи по лестничной площадке. Но переждать "перестрелку" не удалось, от взрыва вылетели оконные стекла, и людям пришлось спуститься в подвал. Через пять минут подвал был переполнен. Там были маленькие дети, самой младшей – три года. Они провели в подвале всю ночь, а утром узнали, что грузинская армия вошла в Цхинвал.
Люди начинали паниковать. В первую очередь, решили спрятать молодых парней и девушек.

Мужчины, в том числе старики, вышли в подъезд, чтобы не впустить врага в подвал. Женщины обдумывали дальнейший план действий. В подвале было много дров, если бы грузинские солдаты прорвались внутрь, можно было забаррикадировать бревнами дверь в ту часть, где спрятались дети.

Грузинские солдаты были уже на улице Героев, зашли в кафе над подвалом, где прятались люди. Было слышно, как они говорят. Пару часов в подвале царила тишина, все замерли. "Гости" зашли в дом напротив корпуса Аманды, а потом стали стрелять по их дому.

"Мы думали, что они сейчас зайдут к нам в подъезд. Слышны были их шаги, они все приближались и приближались. Мой брат, который тогда был намного ниже меня ростом, встал передо мной, чтобы защитить. Это были самые страшные секунды в моей жизни. Перед глазами пронеслось все прошлое. Наверное, это глупо, но я подумала о том, что еще столько всего не успела сделать. И в то же время поступок брата придал мне силы. Самый страшный страх был за него", - вспоминает Аманда.

Война застала врача-реаниматолога Жанну Харебову на дежурстве, около полуночи раздались первые взрывы, больницу начали бомбить.

"Все ходило ходуном. Стационарных больных было очень много, и мы перетаскивали их вместе с койками в подвал. Было спущено более трехсот коек. А потом уже начали поступать первые раненые", – вспоминает она...

Сегодня, спустя годы с тех трагических событий, врачи Республиканской соматической больницы удивляются, откуда у них бралось столько энергии. Без передышки и сна, без еды, не отходя от операционных столов, врачи провели 229 операций.

"Все, что сумели сделать наши врачи, это – чудо. Когда я смотрела на работу коллег, удивлению моему не было предела. Хирурги Айвар Бестаев, Александр Остаев, Григорий Кулиджанов и Николай Дзагоев, уролог Виталий Джиоев, медсестры и санитарки, – все пять дней находились в подвале и под обстрелом, в немыслимых условиях умудрялись успешно проводить операции, спасать жизни людей. Из домов невозможно было выйти, а они и под обстрелами добирались в больницу. Это же – героизм", – рассказывает Харебова.

Хирург-уролог Виталий Джиоев с началом массированного обстрела перевел семью в подвал и сразу поспешил в больницу.

"Когда я туда добрался, город вовсю обстреливался. Мы наспех готовились к приему раненых – перетаскивали на подвальный этаж операционные столы, инструменты и перевязочный материал", – рассказывает Джиоев

Он вспоминает, как сложно было справляться с потоком раненых.

"Оперировали на всем. Я занимался своими обязанностями и, одновременно, включался в общую хирургию. Было трудно. Не спали сутками. В конце концов, медики, практически работающие уже на автомате, стали падать в обмороки от усталости и голода. За всю войну мне удалось поспать только пару часов. От напряжения не было чувства голода и некоторых медсестер я просто заставлял поесть, чтобы они могли работать", – рассказывает Джиоев.

Местным врачам помогали медики, приехавшие из России. Все они родились в Южной Осетии, потом жизнь разбросала их по России, где они работали в различных медучреждениях. В то лето они приехали в отпуска в родной город, и война застала их в Цхинвале. Их помощь югоосетинские коллеги называют незаменимой.

"Мы с коллегами – Аликом Плиевым, Георгием Гогичаевым, ребятами из хирургии, ушли домой в два часа ночи 6 августа, когда уже были раненые, а с утра 7 августа вернулись обратно и до конца войны уже больницу не покидали. Никто не ожидал, что будет такой обстрел города, снаряды будут попадать в больницу. Поток раненых начал поступать, когда в городе на время воцарилось затишье. К нам присоединились ребята из Владикавказа – Вадик Медоев, Костя Чибиров, Алик Тигиев, Томас Джигкаев, Костя Гагиев. Война застала их здесь, и они помогали нам. Было много тяжелораненных. Какое-то время мы оперировали в подвале при тусклом освещении фонарей и свечек", – вспоминает нейрохирург Константин Серветник.

Хирург-уролог Виталий Джиоев уверен, что приезжих врачей им послал Бог, потому что число раненых с каждым часом росло.

"Приезжие врачи — Томик Джигкаев, Вадим Медоев, Костя Гагиев, еще один молодой человек, фамилию его я, к сожалению, забыл, — все они очень спокойно и профессионально выполняли свою работу. Отдельно хочу отметить Айвара Бестаева со всей своей первой хирургией. Я считаю его асом хирургии, на плечи которого легли тогда все сложные операции. Я и про остальных хирургов хотел бы сказать, просто боюсь кого-то упустить. Все работали сверх своих возможностей", – вспоминает Виталий Денисович.

Несмотря на "подвальные условия", на отсутствие элементарных условий, на бомбежки, на большое количество раненых, на отсутствие времени передохнуть, все 229 операций врачи провели успешно.

"Не было никакой стерилизации. Мы заливали инструменты спиртом и поджигали. Все запасы воды мы потратили. Даже если бы вода и была, кипятить инструменты было негде. И хорошо, что все это закончилось к 10-му числу, так как медикаменты и стерильный материал были на исходе. Как раз тогда за раз поступило много раненых – русские солдаты и чеченцы из батальона "Восток", – говорит Серветник.

Подвал был забит ранеными и жителями окрестных улиц, которые укрывались здесь от бомбежки.

"Много было тяжелораненых в суставы, ранения артерий, область живота, конечности и в сердце были ранения. Но как-то умудрились выбраться. Спать хотелось сильно. Наши медсестры до такой степени были на пределе, что числа 10-го они у меня в обморок стали падать прямо за столом. Надо сказать, что кроме той смены, которую война застала в больнице, все девочки прибежали в больницу сами, их никто не вызывал", – вспоминает дни войны нейрохируг.

Из тех, кто поступили в больницу живыми, врачи спасли всех. Не удалось помочь только парню-добровольцу из Северной Осетии.

"К сожалению, его поздно привезли, он уже истек кровью. Около шестой школы его ранило, никак не могли его вывезти из-под обстрела, он там лежал и просто истек кровью, а привезли бы раньше – был бы жив. Агузаров его фамилия была", – вспоминает Серветник.

В эти сложные дни врачи не думали о наградах, о своих горящих домах и квартирах. Все, как один кулак, работали на спасение.

"Все медики, которые тогда находились в больнице, работали очень добросовестно. Никто не знал, уйдем мы сами оттуда живыми или нет. 8-го августа мне сообщили, что мой дом горит, и это меня почти никак не взволновало. Понятно, в доме было все мое имущество, но с другой стороны речь шла о жизни, и своей и тех, кому мы оказывали помощь", – вспоминает Жанна Харебова.

Уже десятого августа, когда город был освобожден от грузин, больных переправили во Владикавказ и в Москву.

"Были операции такой сложности, которые в мирное время и в нормальных условиях мы и не делали никогда. Но на войне пришлось. И сделали с очень неплохими результатами. По крайней мере, те московские врачи, к которым раненые потом ездили лечиться, очень хорошо отзывались о нашей работе", – вспоминает Серветник.

В те августовские дни медики могли бы позаботиться о своих родных и найти безопасное место, но что-то, чего они и сами не могут понять, заставило их под обстрелами перебежками добраться до больницы и спасать людей.