ГOPOД-ГЕРОЙ
КЕРЧЬ

14 сентября 1973 года был опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении городу Керчи почетного звания "город-герой".

Именно отсюда начала свою работу Советская комиссия по расследованию преступлений фашизма. Материалы этого расследования были представлены на Нюрнбергском процессе.

Керчь была одним из первых городов, попавших под удар немецко-фашистских войск в начале войны. Город был дважды оккупирован немецко-фашистскими войсками. Первый раз город был захвачен в ноябре 1941 года после кровопролитных сражений. 30 декабря 1941 года в ходе Керченско-Феодосийской десантной операции Керчь освободили войска 51-й армии.

В мае 1942 года фашисты сосредоточили крупные силы на Керченском полуострове и начали новое наступление на город. В результате тяжёлых и упорных боев Керчь снова была оккупирована. Четыре раза через город проходила линия фронта. За 320 дней, пока город был в руках врага, оккупанты разрушили все фабрики, сожгли все мосты и суда, вырубили и сожгли парки и сады, уничтожили электростанцию и телеграф, взорвали железнодорожные линии на полуострове. Керчь была почти полностью стёрта с лица земли.

В результате боёв и длительной оккупации города было убито 15 тысяч мирных жителей, а более 14 тысяч керчан угнано в Германию на принудительные работы.

Легендарной страницей, вписанной в историю Великой Отечественной войны, стала упорная борьба и длительная оборона в Аджимушкайских каменоломнях. Активную борьбу с оккупантами вели подпольщики и партизаны.

Самой крупной десантной операцией в ходе войны был Керченско-Феодосийский десант. Именно благодаря его героическим участникам были сорваны планы наступления на Кавказ, которые так тщательно разрабатывались захватчиками. В 1943 году немецкое командование считало Крым одним из важнейших плацдармов, поэтому к Керчи были стянуты огромные силы: танки, артиллерия, авиация. Кроме того, немцы заминировали сам пролив, чтобы не допустить прорыва советских освободительных войск на оккупированные земли.

Эльтиген, Аджимушкай, Багерово – эти места политы кровью защитников-героев Керченского полуострова. Мужество воинов Отдельной Приморской армии отмечено самыми высокими наградами. За героическую защиту и освобождение Керчи орденами Героя Советского Союза были награждены 153 человека. Город был освобождён 11 апреля 1944 года.

Аджимушкай – небольшой посёлок, вошедший в черту города Керчь. С давних времён в этих местах добывали камень-ракушечник для строительных целей. Каменную породу вырезали, поднимали, прокладывая длинные подземные коридоры. В результате длительной добычи камня уже в начале XX века в районе посёлка Аджимушкай сложился сложный лабиринт подземелий, состоявший из Малых и Больших Аджимушкайских каменоломен. Площадь подземных штолен около 160 – 170 га. Глубина от 14 до 30 метров. В годы Великой Отечественной войны здесь суждено было героически погибнуть многим советским воинам и мирным жителям.

Совсем юным подростком встретил войну в 1941 году Михаил Петрович Радченко. Он родился и вырос в посёлке Аджимушкай. Несмотря на юный возраст, храбро сражался, защищал родную Керчь. Прошёл всю Великую Отечественную войну. Михаил Петрович – последний живой свидетель и участник обороны Аджимушкайских каменоломен.

Из воспоминаний Михаила Радченко:

« …17 ноября 1941 года, когда немцы вошли в Керчь, часть гражданского населения спряталась в дальних каменоломнях. Я тоже был там. Погода была холодная, мороз. Немцы отдали нам приказ покинуть каменоломни, в противном случае они взорвут и убьют всех оставшихся под землёй. Выбора не было, и мы вышли на поверхность. На выходе всех досматривали. Вы простите, Настенька, но мужчин заставляли снимать брюки, обыскивали, женщин разводили в разные стороны. Искали евреев. У меня и сейчас перед глазами стоит одна темноволосая женщина, которую в числе других вывели и расстреляли недалеко, у колодца. Мы слушали о зверствах фашистов только по радио. В тот момент мы поняли, что жестокость немцев это правда.

Я вырос в Аджимушкае. С ранних лет мы играли в этих местах в казаки-разбойники, или, бывало, партию на партию, или в войну. А тут такое. Мы всё ещё думали, что это детство.

Началась первая оккупация. Мы с друзьями решили создать диверсионную группу: Коля Дроз, Володя Чичко, Володя Рык и я четвёртый. Мы дали клятву – скушали по светлячку, их много было под землёй в каменоломнях. Мне поручили достать что-то из оружия. Немцы стояли на квартирах. Я решил выкрасть оружие, когда они пойдут на обед. Зашёл в комнату, и вдруг немец в дверях. Я разогнался, ударил его и стал тикать. Он схватил винтовку, начал стрелять мне вслед. Я спрятался в каменоломнях. Немец вернулся, поймал кошку, повесил её и показал моей матери, мол, вот это будет вашему Мишке. После этого случая мне пришлось прятаться. Сначала под землёй, потом в доме у бабушки. Немцам кто-то успел сказать, что я там. Они пришли, но бабушка успела укрыть меня периной и меня не нашли. А друзья мои все погибли, подорвались на заминированном складе со взрывчаткой. Весной 1942 года немцы опять оккупировали Керчь.

В те дни очень сильно бомбили, гражданское население ушло в каменоломни. 24 мая 1942 года немцы пустили в каменоломни дымовые шашки с газом. Люди вышли, но многие решили остаться. Со мной остался мой дедушка, дядька со своей семьёй, его пять душ детей. Мать попросила моего брата Сашку меня не бросать, он держал меня за руку, когда мы выходили из каменоломен. Но тут я увидел немца, с орлом на шее, который гнался за мной в доме. Я вырвался и убежал обратно, вырыл ямочку и дышал через неё, пока немцы травили дымом тех, кто не захотел выйти…»

В мае 1942 года немцы вновь захватили Керченский полуостров, прорвались к проливу и окружили ряд частей Красной армии. Сводный отряд полковника Ягунова оказался в окружении, приказа к отступлению часть не получила. Тогда наши воины, не желая сдаваться врагу, отошли в каменоломни у посёлка Аджимушкай и заняли там круговую оборону. В тех же каменоломнях находилось несколько тысяч местных жителей, в основном женщин, стариков и детей, спасавшихся от бомбежек и вражеских обстрелов. Всего здесь собралось более 20 тысяч человек. В каменоломнях возникло два отдельных подземных гарнизона: в Больших – численностью примерно 10 тысяч человек, в Малых – до 3 тысяч. Конечно, каменоломни к обороне заблаговременно никто не готовил, не было специальных запасов оружия, боеприпасов, продовольствия, медикаментов. Поэтому сражаться приходилось в очень трудных условиях. Особенно трудно было бойцам в Больших или Центральных каменоломнях, так как именно здесь находилось более 500 наших раненых солдат и гражданское население.

Немецкое командование приказало брать в плен всех, кто укрылся в подземелье, а в случае сопротивления безжалостно уничтожать. Против осажденных бросили два отборных полка пехоты 46-й дивизии, танки и минометы, 88-й саперный батальон и специальную команду войск CC. Но первое время ни танки, ни автоматчики не могли даже близко подойти к входам в каменоломни – всюду их встречал огонь отрядов прикрытия. Лишь 16 мая 1942 года противнику удалось блокировать район каменоломен. Но и тогда днем и ночью смельчаки выходили на поверхность и внезапными налетами отгоняли гитлеровцев на 3‑4 километра. Несколько раз они подолгу удерживали поселки Аджимушкай, Колонка и завод имени Войкова, используя этот успех для пополнения запасов воды и продовольствия.

Михаил Радченко:

«Так я попал в штаб подземного гарнизона. В штабе я встретил комиссара Парахина, которого называю вторым отцом. Чтобы добыть воду, было принято решение вырыть колодец. Знаете, это надо иметь мужество, стойкость и уверенность, что там точно есть вода. Это же целых 15 метров не фунт изюма, а сплошного камня пробить! Немцы создали слухачей, чтобы знать, в каком месте нас надо взрывать. А мы создали секретный ход, который потом немцы взорвали. Из него нам было хорошо видно место над колодцем, и когда немцы приближались, мы по цепочке передавали – прекратите стукать! Таким образом мы вырыли колодец и добыли воду.

Кухня была далеко от штаба. Кто был в наряде, носил воду из колодца на кухню. Я только набрал воды, поворачиваюсь, и прогремел взрыв. Нас учили, если взрыв, сразу падать под подставу, где выступает камень. Поднялась пыль, резина, которую я палил, погасла. Произошло большое обрушение камня, около трёх метров, многие погибли под завалами… Подземный гарнизон выполнял свой долг честно и добросовестно. Кушали мы там всё, что буквально не трещало на зубах. Нас посылали по три-четыре человека делать вылазки ночью. С левой стороны каменоломен рос ячмень, а с правой стороны - пшеница. Траву тоже собирали и ели. Когда мы делали разведку боем, то захватили немецкую кухню. Оказывается, они жарили ячмень и делали из него кофе…

Когда нас в подземном гарнизоне осталось 26 человек, недалеко от штаба образовался провал от взрыва. Немцы туда бросали бомбы, гранаты, пытались прорваться. В этом месте должен был стоять пост, чтобы немцы не прошли. Мы даже захватили двух пленных немцев. Я стоял на посту. Но я был уже в таком состоянии, что на мне были сине-чёрные пятна и из ран почти не текла кровь. Вдруг услышал шорох, спросил пароль. Ко мне подошёл дядя Ваня, один из оставшихся в гарнизоне, спросил, как дела. Бросают, говорю, снаряды постоянно. Он был такой высокий мужик, а я маленький. Дядя Ваня мне сказал: «Миша, ты сегодня должен покинуть каменоломни. Да, я приказываю покинуть сегодня в три часа. Приказы не обсуждаются. Может, из тысячи ты останешься живым…»

Я пришёл в штаб. Дядя Коля достал свой костюм, надел на меня, закрутил по размеру. Дали мне три килограмма сахара и пять тысяч денег. И я вышел из каменоломен. Сахар я сразу бросил, у меня не было сил нести. Мне дали инструктаж пробраться в старокрымские леса к партизанам. У меня остался пистолет, но мне пришлось его тоже бросить, потому что для меня он был тяжёлым. Я пробрался мимо колючей проволоки и немецко-румынских патрулей. Видел, как румын спал на посту, но решил его не убивать. Потом я встретился с братом и поцеловал его от радости. Так потом брат признался, что он три года обтирался после этого, думал, что его поцеловал покойник. Брат сказал матери, что я вышел. А подруга матери услышала, побежала в гестапо и заявила, что я вышел из каменоломен. Она получила 10 тысяч рублей за донос, немцы платили предателям.

После войны был суд над предателями и за это ей дали 25 лет тюрьмы. После этого приехали румыны-фашисты, схватили меня и отправили в гестапо. Меня допрашивали, посадили в карцер и должны были расстрелять. Что интересно, перед тем как вывозить на расстрел, немцы всех водили в баню. Потом делали проверку, обыскивали, искали золото, деньги - всё, что спрятано. Перед расстрелом меня вызвали и сказали, что за меня подписались 35 человек, чтобы взять на поруки. Меня отправили в каменоломни добывать камень. Норма была 36 штук, если норму не выполнял, то не давали кушать. Каждую неделю надо было ходить на отметку в гестапо и возвращаться в концлагерь. Один раз я решил зайти в Аджимушкай и сказал родным, что больше не пойду в концлагерь, а пойду к партизанам. Тётка моя упала на колени и умоляла, чтобы я этого не делал, иначе всех, кто подписался за меня, расстреляют.

Началось наступление Красной армии. Я последний раз пришёл на отметку в гестапо, это было на улице Ленина, 8. Там было всё раскидано, немцы отступали. Меня встретил в дверях переводчик, накричал на меня и сказал, чтобы я уходил и больше здесь не появлялся…»

Рассказывает Валентина Александровна Климчук, главный хранитель отдела ВОВ Восточно-крымского историко-культурного музея-заповедника

Валентина Климчук

«Немцы всеми способами пытались добраться до подземного гарнизона. Закладывали авиабомбы весом от 250 до 1000 килограммов. Взрывной волной рушились глыбы и погребали под собой всё живое. Разобрать места завалов под землёй было невозможно, по несколько суток из-под обломков были слышны голоса людей, погребённых заживо… В подземном гарнизоне создали команды слухачей. Их заданием было прислушиваться, где и в каком месте фашисты бурят отверстия. Немцы, чтобы запутать, стали бурить отверстия в шахматном порядке, и где и когда произойдёт взрыв, никто предугадать не мог…»

«В этом месте был 170-й полевой подвижный госпиталь. Частично госпиталь был эвакуирован, а те, кто не успел, остались здесь. Глубина каменоломен в районе госпиталя доходила до 16 метров, и это было самое холодное место в подземелье – температура примерно 6 градусов по Цельсию. Оперировать приходилось в очень сложных условиях. Медикаментов не хватало, анестезии не было, операции проводились на живую. Чтобы во время операций сверху не сыпалась крошка, каменный потолок подбивали тканью. Температура в каменоломнях от 9 до 16 градусов. Из-за очень большой сырости и влажности 80% ран гноились, плохо заживали, начиналась гангрена.»

«В этой братской могиле нашли и идентифицировали около 140 человек, все они захоронены здесь…»

Героическая история Аджимушкая продолжается и сегодня. Рассказывает Виктор Спиридонович Селезнёв, житель Керчи, капитан рыболовного судна

Виктор Селезнёв

«В течение многих лет наша семья пыталась найти место захоронения деда - Ивана Селезнёва, героически сражавшегося в Аджимушкайских каменоломнях. Иван Селезнёв вместе с женой и детьми в числе многих ушёл в каменоломни во время оккупации Керчи. Находясь в жесточайших условиях под землёй, Иван Селезнёв возглавил партизанский отряд. Он погиб, сражаясь за родную Керчь. Когда закончились вода и продовольствие, военное командование приняло решение выпустить гражданское население. Иван Селезнёв остался, а его жена, моя бабушка, вместе с младшими детьми покинула каменоломни. Фашисты искали коммунистов и партизан среди гражданского населения. Семью дедушки выдали, и его жена была расстреляна вместе с детьми. Из семьи Селезнёвых с войны вернулся только старший сын Ивана – Спиридон Селезнёв, мой отец…»

Только спустя многие годы внук Ивана Селезнёва, Виктор Спиридонович Селезнёв, узнал, где захоронен его дедушка – в братской могиле рядом с Аджимушкайскими каменоломнями.

Рассказывает Владимир Петрович Терентьев, главный хранитель Вечного огня на горе Митридат: 9 мая 1959 года на горе Митридат в Керчи, на выступающей скале вблизи от обелиска Славы был зажжен Вечный огонь в память о воинах, погибших в боях за освобождение Керчи и Крыма от немецко-фашистских захватчиков.

Владимир Терентьев

«Я влюблён в Керчь. Когда я ездил в Старый Оскол, на Урал, мне там было скучно, виделось, как будто за горизонтом море… Родился я на Урале, а потом, приехав сюда в юности, не захотел уезжать. Родился я 19 декабря, но меня записали на 22 января, ближе к дате смерти Ленина. Получил травму на флоте в 1973 году и больше не смог выходить в море. Мы дежурим по суткам. Газ нельзя оставлять. Баллонный газ может потухнуть, кончиться. Есть такое понятие - запас прочности, десятикратный запас прочности. За всё время, что я здесь работаю, я точно знаю, что баллон я зарядил и на 12 часов его хватит, не нужно регулировать, можно и поспать…»